Творчество Эриха Фромма

Бесплатно!

Реферат на тему «Творчество Эриха Фромма»

Введение

Еврейский психолог Э. Фромм (1900–1980) смог поставить психоанализ на службу исследователям исторических дисциплин. Фромм никогда не знал З. Фрейда лично; мало того, он неоднократно критиковал того за узость применительной практики метода и безапелляционность оценки законов психической жизни людей. Увлёкшись в студенческие годы модной теорией пансексуализма, Фромм оценил и исследовательский потенциал подхода, решив использовать психоанализ в изучении феноменов действия общественного сознания.

В 1941 г. Фромм опубликовал в США книгу «Бегство от свободы», в которой попытался доказать неотвратимость событий прихода к власти нацистов в Германии (откуда он, кстати, эмигрировал в 1933 г.). Исходной точкой анализа ситуации учёный избрал развитое средневековье, в котором, по словам Фромма, человек западного мира чувствовал психическую защищённость благодаря образу жизни — христианская церковь давала человеку надежду на обретение стабильной вечной жизни в раю, короли и герцоги с согласия римских пап контролировали порядок на территориях собственных владений, цеховая организация экономики представляла возможность устойчивого дохода. С одной стороны, подчёркивал Фромм, общество давало человеку чувство уверенности; с другой же — держало его в «оковах» необходимости данного образа бытия. Человек средневековья, однако, никакой скованности не ощущал, поскольку не проявлял в себе признаков индивидуальности и был рад чувству относительной безопасности в мире.

Эпоха Реформации принесла жителям Европы состояния смятения и душевного разлада. Идеологи протестантских движений М. Лютер и Ж. Кальвин и прочие взбудоражили массы представителей крестьянского сословия и горожан идеями избранности части христиан перед Богом и личностной свободы в сферах общественной деятельности. Развитие этих парадигм в историческом процессе повлекло за собой и быстрый рост экономических отношений, результатом чего явилась проблема выбора каждым человеком собственного места в системе этих отношений. Прежний порядок вещей исчез, традиции корпоративной солидарности сменились данностью жёсткой конкуренции; но, главное — возникли чувства сомнения и одиночества в сердцах многих европейцев из-за непонимания, что же с возникшей свободой делать. Капитализм, утверждал Э. Фромм, сметая все традиционные узы, дал возможность развития личности в политической и экономической сферах, но посеял в душе человека ощущения одиночества и бессилия в окружающем мире. На смену идее спасения человеком души для рая пришёл расчёт получения экономической прибыли. Стяжавшие эту прибыль стали упиваться социальным положением и погнались за большей прибылью, неудачники компенсировали собственную ущербность в семье за счёт более бесправных домочадцев. Всё общество оказалось поражено невротическим недугом, главным симптомом которого оказалось фактическое неучастие любой развившейся личности в духовных делах общества.

1. Интерпретация свободы Эриха Фромма

Авторитарный тип личности описан в работах Фромма в высшей степени подробно, включая такие специфические атрибуты, как присущий такому человеку тип совести, тип любви, который он испытывает к объекту своего чувства, тип смелости, который культивирует в себе, тип авторитета, который он признаёт. Фромм обращает внимание на то, что эти, казалось бы, универсальные человеческие понятия имеют принципиально разное значение внутри разных обществ, где преобладает тот или иной тип личности. Авторитарная любовь во многих проявлениях противоположна гуманистической, а конформистская совесть отлична от других видов совести.

Но наиболее интересным персоналистическим открытием Фромма представляется утверждение об амбивалентности авторитарной личности. Парадокс данного человеческого характера заключается в том, что, с одной стороны, авторитарная личность — это личность, готовая к беспрекословному повиновению вплоть до полного самоуничижения, но в то же время чрезвычайно властная. В зависимости от обстоятельств проявляется то одна, то другая потенция.

Взаимосвязь представленного типа личности с тоталитарным государством такова. Для данного амбивалентного психологического склада характерно либо быть властным, находиться на высоких ступенях общественной иерархии — либо не быть, отказаться от себя, своей личности. Последний вариант воплощается в случае, если из-за социальных катаклизмов человек такого склада лишён возможности осуществить первый вариант (быть в желаемой степени социально значимым), если ощущение собственной ничтожности и беспомощности слишком велико. И тогда в обществе образуется опасная прослойка людей, о которых П. Сорокин сказал: «Имя им всегда было легион» [1, 95]. Но тогда властным должно быть то, во имя чего авторитарная личность отказывается от себя — новый общегрупповой источник идентификации — легион, государство, вождь, Бог. Рассуждая о том, что времена Реформации явились одним из многочисленных периодов, когда в обществе господствовали авторитарные механизмы, Фромм пишет: «Лютер не только выразил чувство ничтожности, охватившее социальные группы, к которым он обращался, но и предложил им выход. Индивид может надеяться стать угодным Богу, если он признает собственную ничтожность и унизит себя до последней степени… Освободившись полным самоотречением от своей личности со всеми её недостатками и сомнениями, ты избавишься от чувства своей ничтожности и причастишься славе Господней… Это решение имеет много общего с принципом полного подчинения индивида государству или вождю» [4, 82-83].

Отметим концептуальное расхождение, обнаруживающееся при сравнительном изучении теории авторитарного общества у рассматриваемых авторов. В работе Сорокина данный тип общества представлен в виде переходного, революционного периода, некоей промежуточной закатной фазы, заполняющей интервалы между эпохами господства самодостаточных типов общества (чувственного или идеационального), а авторитарный тип личности классифицирован как тип с переходной дезинтегрированной ментальностью: «Разница между теориями постепенного и насильственного прогресса невелика: она равна лишь разнице в темпераменте их приверженцев.    обе верят в чувственный прогресс.

Экстремисты хотят ускорить прогресс всеми средствами, любой ценой не считаясь с тем, есть ли у других желание очутиться в их раю. Им вообще нечего терять. Поэтому они не боятся погибнуть или пролить кровь, не боятся никаких других страшных событий, сопровождающих революционный процесс. Революционные прожекты — это всего лишь утопия, возникающая в разорванном сознании деморализованного человека, и появляются они как побочный продукт распадающейся культуры переходного периода… Периоды распада социально-культурных систем всегда сопровождаются внезапным возникновением таких прожектов, а также восстаниями масс с не-интегрированным сознанием, которыми руководят интеллигенты с дез-интегрированной ментальностью. И эти толпы, и их вожди -это стервятники, которые кружат над начинающим разлагаться социально-культурным телом. Рисуемая ими утопическая культура и общество так же отличаются от грядущей культуры и общества, как родовая община отличается от принудительного сообщества» [1, 792].

У Фромма пассажи, посвящённые становлению авторитарного общества, также насыщены кризисными мотивами в качестве естественного фона. Но немецкий учёный не разделяет точку зрения о переходности такого социума. Если для Сорокина авторитарный тип общества и авторитарный тип личности — это некая неинтегрированная, слабосбалансированная фаза, то Эрих Фромм настаивает на том, что авторитарная система может быть вполне самостоятельным и устойчивым типом общества, в той же мере интегрированным, как и другие общественные системы. Авторитарное общество может быть долгоиграющим. Более того, лежащая в его основе авторитарная личность — есть чуть ли не самый устойчивый, веками выверенный персонаж, воспроизводимый человечеством в большинстве патриархальных семей. По Фромму, авторитарный тип личности является человеческим архетипом, общим для всех культур, восточной и западной, устоявшимся ещё до их разделения, до зарождения техногенной цивилизации. Если авторитарная личность является архетипом, то гуманистическим субъектом нужно учиться быть, данную сущность можно только приобрести.

Не случайно венцом творчества Фромма стала книга «Искусство любить», где в качестве «трёх китов» истинной, гуманистической любви, любви в собственном смысле слова, предстают Забота, Знание, Уважение. Достойное общество будущего для Фромма -это общество, в котором большинство является личностями с гуманистической, продуктивной ориентацией, — общество, пришедшее к гуманистической любви. Сорокин выражает схожие мысли. По Сорокину качественные социальные изменения произойдут лишь тогда, когда человечество примет в расчёт энергию неэгоистической любви и Доброту. А пока этого не произошло, приходится констатировать, что «демократические режимы были почти столь же воинственны, неустойчивы, как и авторитарные режимы, и имели такой же высокий уровень преступности. Без любви все билли о правах и все конституционные гарантии свободы есть пустая фраза»[2, 121; 2,150].

Желаемое (и единственно возможное) общество будущего по Сорокину — это общество, прошедшее альтруистическую трансформацию, в котором большинство людей следуют принципу созидательного (творческого) альтруизма. Сорокин прописывает и конкретные пути формирования альтруистической личности, наиболее интересным из которых является «катастрофический» путь к альтруизму. Должна придти некая интегральная социокультурная суперсистема, избегающая крайностей как чувственной, так и идеациональной систем, которая воспримет лучшие достижения чувственной культуры (прежде всего, развитую науку и технику) и добавит определённую степень самоотречения, самоограничения во имя некоего высшего смысла, как в идеациональных культурах, что просто необходимо на настоящем этапе. Термином для таких культур, основанных на синтезе полярных систем (чувственной и идеациональной), долго служило слово «идеалистические» культуры, впоследствии заменённое учёным на более удачную характеристику — «интегральные». Основными примерами идеалистических (интегральных) обществ в истории человечества являлись Греция V-III веков до н.э., Европа XIII-XV веков, конфуцианский Китай.

В связи с погружением в социокультурные дискурсы Э.Фромма и П.Сорокина любопытно поднять также следующую проблематику на стыке личностного и общественного. Существует извечная дилемма: что было раньше, определённый тип личности или же определённый тип общества. Что первично? Что является причиной, а что следствием? Другими словами, формирует ли общество человека, или человек формирует общество. Интересно, как отвечают на поставленный вопрос рассматриваемые авторы.

Питирим Сорокин достаточно традиционен в своих взглядах. Эксплицированное им в книге «Социокультурная динамика» суждение гласит: «После всего изложенного в предыдущих главах сам собой напрашивается вывод, что господствующий тип культуры формирует тип сознания людей, которые родились и живут в рамках этой культуры, мировоззрение у людей идеационального общества сформировано по идеациональному образцу, тогда как у живущих в условиях господства чувственной культуры — на манер чувственной. Сознание любого человека является микрокосмом, отражающим макрокосм окружающей его социальной среды» [1, 765]. Перед нами описание однонаправленного процесса от общества к личности. А что, если не так аксиоматически просто? Учитывая факт того, что общество и личность представляют собой части системы, логично предположить наличие механизмов внутрисистемного взаимовлияния.

Крайне интересны в этом отношении результаты напряжённой рефлексии немецких культурологов над известными драматическими перепетиями немецкой истории в XX веке, по итогам которой сформировалась следующая неутешительная позиция. Немецкий народ, а конкретно доминировавший тип личности, сам привёл себя к гитлеризму снизу, а не гитлеризм произвёл сверху над обществом известные метаморфозы. Именно таков общий смысл утверждения, которым Э. Фромм открывает книгу с характерным названием «Бегство от свободы»: «На первых порах многие успокаивали себя мыслью, что победы авторитарных систем обусловлены сумасшествием нескольких личностей. или тем, что итальянский и германский народы прожили в демократических условиях слишком недолгий срок и поэтому не достигли политической зрелости, или что люди вроде Гитлера якобы захватили власть над государственным аппаратом лишь при помощи вероломства и мошенничества, что они и их подручные правят, опираясь на одно лишь грубое насилие, а весь народ является беспомощной жертвой предательства и террора. За годы, прошедшие со времени победы фашистских режимов, ошибочность этих точек зрения стала очевидной. Нам пришлось признать, что в Германии миллионы людей отказались от своей свободы с таким же пылом, с каким их отцы боролись за неё. Мы поняли, что кризис демократии не является сугубо итальянской или германской проблемой, что он угрожает каждому современному государству. Опасность не в том, что существуют другие тоталитарные государства -опасность в наших собственных личностных установках. в психике современного человека… Поле боя находится здесь, в нас самих» [4, 8-9].

В приведённом отрывке заключено серьёзное обоснование актуальности персоналистических исследований. Если действительно присутствие в обществе значительного сегмента личностей с авторитарным психологическим складом чревато возвращением осуждённых человечеством страшных тоталитарных режимов, то исследования Э. Фромма и других социальных психологов XX века бесценны. Здесь можно найти подробное описание соответствующего типа характера. Учитывая то, что изучены и условия его формирования, реальными представляются мероприятия, минимизирующие воспроизводство подобного типа личности. Настоящая статья обращает внимание на потенциал использования некоторых персоналистических разработок XX века в сфере современного социокультурного моделирования.

2. Культура в творчестве Эриха Фромма

В традиционном обществе средневековой Европы социально-экономическое положение людей было достаточно стабильным; цены на рынке регулировались не столько соотношением спроса и предложения, сколько представлениями о «справедливом» уровне жизни. Считалось, что «по справедливости» данный глиняный горшок должен стоить столько-то (и на него назначалась примерно такая цена); считалось, что «по справедливости» рыцарь должен жить так-то, ремесленник — так-то, крестьянин — так-то. В конце Средневековья этот уклад постепенно разлагается. Фромм отмечает, что в ходе разложения средневекового общества Европы высшие классы — как традиционная, так и новая, денежная, аристократия — в основном выиграли, их социально-экономическое положение в целом оставалось прочным и, избавляясь от опеки Традиции, они не утратили уверенности в себе. Крестьяне, которым терять было нечего, реагировали на те же процессы по-другому — они использовали открывшиеся возможности свободы для интерпретации Библии в духе идей равенства и справедливости; в результате в эпоху Реформации вспыхивали крестьянские войны и движения, которые во многом напоминали по своей бескомпромиссности движения ранних христиан. А вот так называемый средний класс — в основном городское бюргерство: ремесленники, торговцы — оказался в очень сложной ситуации. При разрушении средневекового уклада этот класс лишился стабильности, социального статуса, позволявшего свысока смотреть на низы общества и чувствовать себя «людьми», лишился уверенности в себе; и тут приходит Лютер и говорит, что человек — ничто, никаких личных усилий по спасению он предпринять не может, они бесполезны! (в католичестве такого не было, там признавались личные усилия человека для своего спасения). Схоластика? Вот эти вот рациональные доказывания бытия Божия? Да что вы! Да какой разум?! Единственное, что может сделать человек, это полностью отдаться Богу, уверовать в него безраздельно — и только тогда человек будет спасён [6, с.56]. — И для растерянных мелких буржуа эта идеология оказалась очень удобной.

Концепция Жана Кальвина ещё античеловечнее, — в ней Господь настолько деспотичен, что ещё до рождения человека определил, будет спасён данный индивид или нет. То есть от наших личных усилий не зависит вообще ничего. Однако Кальвин предписывал добродетели — например, трудолюбие, бережливость, — и Фромм это объясняет таким интересным психологическим приёмом. Когда должно решиться нечто от нас не зависящее, допустим — какая-то сложная хирургическая операция с кем-то из наших близких, выносится приговор и т.п., — человек начинает лихорадочно что-то делать, чтобы отвлечься; он может «загадать» — например, если у лестничного марша окажется чётное число ступенек, всё будет хорошо, если нечётное… — лучше об этом не думать. Люди, оказавшиеся в «кальвинистской» ситуации, когда они не знают — спасены они или нет, — тоже начинают лихорадочную деятельность (отсюда добродетель трудолюбия), начинают «загадывать», ведь Кальвин им объяснил, как определить, спасены они или нет: спасены, если удалось скопить богатство.

Та же социальная база была у гитлеровского движения — низы доиндустриального среднего класса (мелкие лавочники, нижний слой старого чиновничества, унтер-офицерство) — слой, который если не социально, то психологически подходит под определение мелкой буржуазии.

Как и предсказал Фромм, серьёзного сопротивления Гитлеру среди немецких рабочих оказано не было. Рабочие в массе своей нацизму не сопротивлялись, но они его и не приветствовали; то же самое можно сказать о либеральной буржуазии и католических кругах, — нацизм не приветствовали, но и не сопротивлялись ему (за исключением героического меньшинства). А вот был социальный слой, который с восторгом приветствовал нацизм — это низы среднего класса. «Почему же нацистская идеология оказалась столь привлекательной для низов среднего класса? — спрашивает Фромм в книге «Бегство от свободы». — Ответ на этот вопрос необходимо искать в социальном характере этой группы населения. Её социальный характер заметно отличается от социального характера рабочего класса, верхов среднего класса и высших классов, в том числе аристократии. В сущности, некоторые черты, характерные для этой части среднего класса, видны на протяжении всей истории: любовь к сильному и ненависть к слабому, ограниченность, враждебность, скупость — в чувствах, как и в деньгах, — и особенно аскетизм. Эти люди отличаются узостью взглядов, подозрительностью, ненавистью к незнакомцу, а знакомый всегда вызывал у них завистливое любопытство, причём зависть у них всегда рационализировалась как презрительное негодование; вся их жизнь была основана на скудости не только в экономическом, но и в психологическом смысле». Эти люди всегда могли тешить себя, что мы, мол, не рабочие, мы предприниматели — хоть кто-то! — и при этом завидовать высшим классам. У них были свои сбережения, которые гарантировало государство, была монархия, с которой можно было себя идентифицировать (как унтер-офицер себя идентифицирует с генералом) [7, с.45]. Кроме того — пусть они жили бедно, но зато стабильно. И вот — Германия терпит поражение в I мировой войне, монархия кончается, сбережения съедаются инфляцией; вырастает растерянность и негодование: как же так, если государство допустило такое, то во что же тогда верить? И тут приходит Гитлер, который очень умело направляет это чувство социальной растерянности, социальной неполноценности, трансформируя его в чувство национальной неполноценности, рационализируемое несправедливыми условиями Версальского мирного договора.

Гитлер также опирался на поддержку крупного капитала, который надеялся при помощи Гитлера нанести удар по социалистам, коммунистам, по левым национал-социалистам — по всем тем, чьё влияние в обществе было достаточно широким. Крупная буржуазия (а также юнкерство) была этим изрядно обеспокоена, и поддержала Гитлера, надеясь, что потом им можно будет рулить. В целом крупная буржуазия не просчитались, но недооценили Гитлера, которым рулить не удалось и пришлось либо встроиться в нацистскую бюрократию, либо даже подчиниться ей. Вот ещё одна цитата из «Бегства от свободы», раскрывающая суть гитлеризма: «Гитлер оказался столь эффективным орудием (крупного капитала. — А.К.) потому, что в нём сочетались черты возмущенного и озлобленного мелкого буржуа, с которым низы среднего класса могли себя отождествлять эмоционально и социально, и черты ренегата, готового служить интересам германских промышленников и юнкеров. Сначала он выступал как мессия прежнего среднего класса: обещал уничтожить универсальные магазины, покончить с властью финансового капитала и т.д. Эти обещания общеизвестны, как и то, что они не были выполнены. Однако это оказалось несущественно. Нацизм никогда не имел настоящих политических или экономических принципов; единственный принцип нацизма — его радикальный оппортунизм (какое сильное и парадоксальное выражение! — А.К.). Существенно было то, что сотни тысяч мелких буржуа, которые при нормальном ходе событий имели очень мало шансов разбогатеть или добиться власти, в качестве членов нацистской бюрократии получили большой ломоть богатства и престижа, поскольку заставили высшие классы разделить с ними этот «пирог». Другие, не вошедшие в нацистский аппарат, получили работу, отнятую у евреев и политических противников, а остальные — хотя у них не прибавилось хлеба — приобрели «зрелища». Они получили эмоциональное удовлетворение от этих садистских спектаклей и от идеологии, наполнившей их чувством превосходства над остальным человечеством; и это удовлетворение может — хотя бы на время — компенсировать тот факт, что их жизнь стала беднее и в экономическом, и в культурном смысле». Вообще, Фромм уделил много внимания изучению личности Гитлера; в частности, в книге «Анатомия человеческой деструктивности» целая глава посвящена Гитлеру — «Адольф Гитлер: клинический случай некрофилии».

В одной из предшествующих цитат использовано понятие социальный характер. Этим термином Фромм обозначил черты характера, общие для целой социальной группы, формирующиеся для нужд экономического базиса общества. Если человек будет вынужден всю жизнь — беспросветно — делать то, что не соответствует чертам его характера, он просто повесится; во всяком случае, он не сможет удовлетворительно выполнять свою социально-экономическую функцию. Поэтому черты характера этого человека должны быть как-то приспособлены к данной социально-экономической системе, — в этом причина возникновения социального характера, который формируется через воспитание в семье, через официальную культуру, а в современном мире — ещё и через СМИ. Фромм даже говорит, что социальный характер является производительной силой общества, потому что он помогает людям (т.е. «среднему человеку», в массе) приспособиться к экономическим условиям, «полюбить» свою социально-экономическую роль, а значит — быть добросовестным работником в этом обществе.

Например, как уже было сказано, к характерологическим чертам доиндустриальной мелкой буржуазии относятся бережливость, подозрительность, осторожность, — как раз то, что наиболее соответствовало раннему капитализму. Приходит другая эпоха — и какие черты навязаны сейчас среднему человеку? — потребительство, расточительство, — потому что без этих черт характера данная экономическая система работать не сможет, ей нужно постоянно что-то новое производить, предлагать какие-то новые товары, новые модели — в этом суть её жизни.

Социальный характер, — говорит Фромм, — цементирует общество, но когда экономические условия меняются, то социальный характер может стать силой, которая это общество взрывает, что и было показано в книге «Бегство от свободы».

Тип социального характера, вырабатывающийся в тоталитарных обществах — нацистской Германии, сталинском СССР, фашистской Италии — Фромм назвал авторитарным («авторитарное идолопоклонство»). Кроме того, он исследовал другой тип социального характера — присущий западному демократическому обществу — «автоматизирующий конформизм». Это тоже вариант бегства от свободы, но механизм его несколько иной: здесь человек не подчиняет себя добровольно внешнему авторитету — партии, фюреру и т.п., — здесь авторитет настолько анонимен, что человек просто растворяется в нём; он становится колёсиком социальной системы, которая исправно, как часы, работает: транспорт ходит по расписанию, парламент функционирует, увеселительные заведения работают — что ещё нужно «маленькому человеку»?

Более подробно типологию характеров Фромм разрабатывает в работе «Человек для себя» (1947). Как уже было сказано, перед человеком стоит экзистенциальная проблема: он вышел из Природы, порвал с ней органические связи, и чем-то образовавшуюся пустоту нужно заполнить. Есть как, говорит Фромм, продуктивное решение этой проблемы: установить новые связи — на основании творческого труда, творческого познания мира и любви; это единственная замена утраченных природных уз, которая не отрицает человеческую личность, но — наоборот — предполагает её развитие. А вот когда такое продуктивное решение по тем или иным социальным причинам не удаётся (и в тем большей степени, чем в большей степени это не удаётся), утраченным природным связям с миром подыскивается замена, суррогат.

Один из вариантов — рецептивный характерологический тип. Человек этого типа источник всех благ находит во внешнем объекте, по отношению к которому становится в позицию пассивного потребления и зависимости. В качестве внешнего объекта могут выступать родители, супруг (или супруга), начальство, политические лидеры, экономическая система и т.д.

Второй тип — эксплуататорский, в чём-то противоположный первому. Здесь человек устанавливает связи с миром посредством порабощения других людей, подчинения их себе. Он пользуется другими людьми, паразитирует на них.

Третий тип — накопительский. Человек с этим характером очерчивает себе область, где всё раскладывает по полочкам, где он может всё контролировать. Его девиз «мой дом — моя крепость», всё новое им встречается враждебно или, по крайней мере, с подозрением.

Четвёртый характерологический тип Фромм назвал рыночным. Представитель этого типа (он очень характерен для современного западного общества) относится к себе (равно как и к другим людям) как к товару, который надо по-выгоднее продать на «рынке личностей» — при устройстве на работу, при знакомстве с людьми и т.д. В зависимости от «спроса» надо быть либо эдаким подтянутым, уверенным в себе, спортивным; либо приветливым, заискивающим, улыбающимся, исполнительным; либо — «добрым семьянином» — и т.д. В результате человек полностью отказывается от своей личности, он старается соответствовать тому, чего от него ждут [8].

Таким образом, возвращаясь к социальному характеру, мы видим, что для социальной базы гитлеровского движения было характерно сочетание авторитарного (т.е. «садо-мазохистского» — рецептивного и эксплуататорского — они часто существуют в паре) и накопительского типа. Что касается демократического общества, то в нём преобладает рыночный (конформистский) характер в сочетании с рецептивным.

Кроме того, исследование, аналогичное тому, которое было выполнено среди немецких рабочих в начале 30-х годов, Фромм много лет спустя организовал среди жителей мексиканской деревни. Наибольшее число опрошенных продемонстрировали рецептивный тип (как это, по-видимому, и должно быть в традиционном обществе), меньшинство продемонстрировало эксплуататорские и накопительские черты, но изрядно смягчённые продуктивной составляющей. Рыночного характера обнаружено не было.

Что из всего сказанного следует для практической жизни? Официальная культура сегодня нам навязывает непродуктивный социальный характер — конформистский, — этому воздействию нужно как-то сопротивляться; и здесь есть соблазн пойти путём принципиального нонконформизма. На мой взгляд, это не решение проблемы. Если конформист — это тот, кто всегда плывёт по течению, то принципиальный нонконформист всегда плывёт против течения, вне зависимости от того, куда это течение направлено. Это не продуктивное решение проблемы, это «конформизм навыверт». Продуктивное решение проблемы предполагает, что человек в поступках руководствуется не тем, как поступают все, а своими убеждениями. Образно говоря, для него существует не только направление течения, но и звёздное небо над головой, по которому он определяет, куда в этом потоке грести. Если это по пути с общим течением — хорошо; если нет — жаль, но не более того, не это главное. Чем более здоровое общество, тем больше людей будут поступать как этот человек (если его выбор правильный), чем оно менее здоровое — тем меньше, это вполне естественно.

Фроммом был выведен ещё один тип характера — деструктивный (некрофильский). По-видимому, он представляет собой крайнюю, наиболее патологическую версию характера накопительского. Такой индивид стремится решить проблему человеческого бытия не выстраивая связи с миром, а уничтожая мир. Конечно, он не в буквальном смысле уничтожает всё вокруг, но на уровне неосознаваемых импульсов его отличает стремление к уничтожению. Гитлер как раз отличался такими чертами характера; они особенно проявились в последние месяцы II мировой войны, когда он был, похоже, зачарован картиной всеобщего разрушения и сам отдавал приказы о массовом разрушении (к счастью, эти приказы в значительной мере саботировались). В состоянии катастрофы бессознательные импульсы вылезли наружу [9, с.56].

Перечисленные характерологические типы являются непродуктивными решениями проблемы человеческого существования. Кроме них, как я уже сказал, существует продуктивное решение — творческий труд, познание, любовь (всё вместе — неразрывно, а не либо то, либо другое, либо третье) [10 ,с.45].

Любовь не надо путать с симбиотической зависимостью, которая зачастую оказывается садомазохистским вариантом. Подлинная любовь к отдельному человеку является следствием любви ко всему миру, ко всем людям; невозможно любить одного человека, ненавидя при этом всех остальных. Продуктивно решивший проблему человеческого бытия любит этот мир; даже если он, например, революционер, ему не нравится этот мир, он хочет его сделать лучше, он это делает из любви к миру, а не из ненависти. Продуктивная личность может ненавидеть отдельных сволочей, отдельные явления, но в целом в его мировосприятии преобладает любовь.

Теперь о творческом труде. Например, литератор, который пишет халтуру ради продажи, — это не творческая, не продуктивная личность, это обычный торгаш. А творческая личность не обязательно должна быть литератором или, например, художником. Она может вообще ничего такого осязаемого не производить, а просто творчески смотреть на мир. Такого человека за душу берёт то, что солнышко светит, он получает огромное удовольствие от произведения искусства, он может получить радость от изящно решённой математической задачи, или от того, что мимо прошла красивая девушка (только эту радость не надо путать с восторгом тех самцов-павианов, которые в подобной ситуации не могут не посвистеть вслед, не сказать какую-либо пошлость и т.п.).

Фромм поясняет: «…Когда мы говорим, что социальный характер низов среднего класса отличается от социального характера рабочего класса, это вовсе не значит, что подобную личность нельзя встретить среди рабочих. Но для низов среднего класса она типична, а среди рабочих проявляется в столь же отчетливой форме лишь у меньшинства. Однако те или иные черты такого характера в менее выраженной форме обнаруживались и у большинства представителей рабочего класса, например повышенная почтительность к власти или бережливость. Вместе с тем значительная часть «белых воротничков» — возможно, большинство — по своему характеру, по-видимому, ближе к рабочим (особенно к рабочим крупных заводов), нежели к «старому среднему классу», который не принимал участия в развитии монополистического капитализма, а испытывал угрозу с его стороны».

Здесь следует пояснить, что названные характеры являются идеальными типами, а в реальности существуют их различные сочетания.

Фромм также называл «шизоидный» тип характера; представитель этого типа живёт в своём иллюзорном, как бы сейчас сказали — виртуальном — мире. Такое решение проблемы вполне понятно, поскольку в своём иллюзорном мире индивид сам себе хозяин и ему не нужно решать те проблемы, которые остались в более сложном, реальном, мире.

По-видимому, надо сформулировать более чёткие критерии «продуктивности», чтобы избежать простого перечисления и дополнительных объяснений; но это — отдельная тема.

Заключение

Выявленные характеристики привели Фромма к заключению о перманентной культивации в течение столетий садомазохистических наклонностей в сознании большинства представителей западного общества. Мазохизм этого большинства проявился в стремлении раствориться в подавляющей общество силе чьего-либо диктата, приобщившись к его харизме и сопровождающей её славе. Немецкие обыватели, недовольные поражением в мировой войне 1914–1918 гг., падением монархии, усилением кризиса в сфере семейно-нравственных отношений, проголосовали за А. Гитлера на демократических выборах 1932–1933 гг., поскольку чувствовали в национальном вожде сконцентрированную мощь компенсаторного режима удовлетворения ощущений беспомощности и одиночества.

В своей последней книге «Иметь или быть» Фромм противопоставил два способа существования человека в мире — с желанием личности превратить в собственность всё окружающее или с её способностью быть органичной частью природного мира и человеческого общества. Фромм планомерно проанализировал все ипостаси состояний «владения» и «бытия», призвав в помощь откровения философов древности и современного ему мира. Приводя слова Б. Спинозы о том, что скупость, честолюбие, разврат и т. д. составляют виды сумасшествия как, например, и утверждение К. Маркса о том, что капитал — это «накопленное прошлое и в конечном счёте мёртвое», он идёт дальше и, как настоящий психоаналитик, в исследовании употребляет классический фрейдистский постулат о том, что навсегда зависающий в т. н. «анально-эротическом» периоде развития человек (этап этот, характеризующийся сверхбережливым отношением ребёнка к своей собственности — хотя бы и фекалиям,— и поступкам, по убеждению основателя психоанализа, является обязательным промежутком времени развития любого из нас) имеет явную патологию развития. Мыслитель безжалостно клеймит капиталистическое общество Европы за все его бесконечные стремления стяжать всё новые и новые материальные блага: «для Фрейда личность,— ставит точку Фромм в обличении язв Запада,— ориентированная в своих интересах исключительно на обладание и владение,— это невротическая, больная личность; следовательно, из этого можно сделать вывод, что общество, в котором большинство его членов обладают анальным характером, является больным обществом».

Фромм констатирует понятный для себя факт, что христианизация Западной Европы оказалась «в значительной мере мистификацией», что процессы восприятия подлинного христианского учения были просто замещены попытками церкви «навязать христианские принципы в отношении собственности, цен, оказания помощи беднякам». Движение, тем не менее, имело благоприятный для Европы характер, поскольку в общественном сознании всё же получали хождение идеи, что все равны перед Богом, что работа возвышает человека, а плата за неё должна устанавливаться на принципах справедливости; что государство и его судебная система обязаны быть проникнуты идеями справедливости и т. д. и т. п. Но, продолжал Фромм, «…если бы история Европы продолжалась в духе XIII столетия, если бы в ней медленно, но поступательно развивался дух научного познания и индивидуализма, то сейчас мы находились бы в весьма благоприятном положении. Однако разум начал вырождаться в манипулятивный интеллект, а индивидуализм — в эгоизм. Короткий период христианизации закончился, и Европа возвратилась к своему начальному язычеству». Установки в общественном сознании западноевропейцев претерпели за последние столетия необратимые изменения — «авторитарный», «накопительный» социальный характер уступил своё место «рыночному» характеру, где каждый — «…маклер, продавец, секретарь, железнодорожный служащий, профессор колледжа или управляющий отеля — должен предложить особый тип личности, который независимо от их различий должен удовлетворять одному условию — пользоваться спросом».

Перечислив все характеристики глубоко больного «современного» (Фромм в работах пользуется именно этим словом, лишь иногда упоминая категорию «западного» мира) человечества, философ объявляет свою программу формирования характера нового человека и принципов действия нового общества. В 21 пункте предполагаемых качеств нового человека первым стоит «готовность отказаться от всех форм обладания ради того, чтобы в полной мере быть». В рамках нашей работы нет смысла перечислять оставшиеся двадцать. Быть может, и сам философ понимал, что все они имели лишь производный характер от первого и декларативно призывали человека изменить пустивший в его сердце корни способ отношения к миру как сфере экономического производства. Несмотря на простодушные призывы и малоубедительную системность анализа трансформаций установок в сознании европейцев, финальный труд Фромма можно расценить едва ли не первой научной попыткой «гуманистического протеста» (выражение самого Фромма), направленного против нарастающих тенденций окостенения функции душевных порывов человечества.

Ни одним словом Э. Фромм в этой по-настоящему программной книге не обмолвился о ситуации наличия в мире на тот период и противоборствующей капитализму идеолого-экономической системе социализма — этот нюанс в очередной раз высвечивает фактор полной невовлечённости философа в политику. Даже в статьях начала 30-х гг., являвшихся фундаментом идей будущего «Бегства от свободы», где Фромм предсказывал приход нацистов к власти в Германии, звучала лишь научная позиция аналитика. Э. Фромм всю жизнь оставался только учёным — хотя, при этом и мечтателем о «здоровом» обществе, незаражённом потребительским ажиотажем (словосочетание «потребительское общество» вошло в науку также с лёгкой руки Фромма),— где человек имел бы свободу душой и сердцем открыться миру и ближним.

Список использованной литературы

1.   Фромм Э. Бегство от свободы. М.: АСТ, 2009.

2.   Фромм Э. Здоровое общество. Искусство любить. Душа человека. М.: АСТ, М.: Хранитель, 2007.

3.   Фромм Э. Психоанализ и этика. М.: Республика, 1993.

4.   Краткий философский словарь. Под ред. доктора философских наук Алексеева А. П. — М.: «Проспект», 1998. — 400 с.

5.   Обзорный анализ работы Э. ФРОММА Душа человека. Ее способность к добру и злу. — М.: «Республика», 1992

6.   Радугин А. А. Философия: курс лекций. — 2-е изд., перераб. и дополн. -М.: Центр, 1998. — 272 с.

7.   Философия: Учебник для вузов /под ред. проф. В. Н. Лавриненко, проф. В. П. Ратникова. — М.: Культура и спорт, ЮНИТИ, 1998. 584 с.

Детали:

Тип работы: Реферат

Предмет: Культура, культурология

Год написания: 2010

Добавить комментарий

Ваш email не будет показан.

Получать новые комментарии по электронной почте. Вы можете подписаться без комментирования.